Не шей ты мне, матушка, красный сарафан - Вера Мосова

– Здравствуй, Машенька! – сказал, подсаживаясь к Марусе, какой-то парень.

Она повернула голову:

– А, Санко, это ты! Здравствуй, коли не шутишь!.

– Нет, не шучу, у меня серьёзные виды на тебя, красавица, – от волнения Санко пытался быть немного развязным, но это у него плохо получалось, он пыхтел, краснел, нервно шевелил пальцами. – Подарочек мой тебе передали?

– Передали, спасибо. Хорош подарочек, только тяжеловат будет! – улыбнулась Маруся.

– А я тебе другой принёс, полегче, – и он вынул из кармана фигурный пряник.

– Спасибо! – игриво ответила девушка, с улыбкой взяла пряник, разломила его пополам и половинку протянула Нюре.

– Может, выйдем на воздух, погуляем немного, – предложил Марусе кавалер.

Она кивнула, передала свою работу сестре и отправилась с ним. Но вскоре снова показалась в двери и поманила за собой Нюру, что-то ей маяча.

Нюра, отложив работу, направилась к двери. Что ещё придумала её сестра? Убежит сейчас с Санком куда-нибудь, а потом отвечай за неё перед матушкой. И ладно бы, любила она его, а то ведь так, играючи. Нюра вышла на крыльцо – Маруси уже нигде не видать. Зато из-за угла появилась знакомая фигура. Неужели? Всё ещё не веря своим глазам, она сделала шаг вперёд; протянув руки, спустилась с крыльца и тут же оказалась в объятьях своего Алёшеньки. Он прижал её к себе и осторожно коснулся губами её волос, лба, щёк, а потом добрался до губ. Земля ушла из-под ног у Нюры, да что там земля! Она и ног своих не чуяла, только бешеный стук сердца в груди. Вот, оказывается, как оно бывает! Словно и нет тебя больше, тело стало совсем невесомым, две души слились в одну, и хочется только одного – не разнимать объятий, не отрывать губ, продлить эти сладкие мгновения как можно дольше. А в воздухе стоит дурман черёмухи, уж не от него ли голова идёт кругом?

Уральский вечер тих и светел. В это время ночь совсем не успевает развернуться, после заката ещё долго светло. Лишь далеко за полночь слегка стемнеет, а там уже и опять светать начнёт. Влюблённые, обнявшись, сидят на завалинке и не могут наговориться. Из избы то и дело выходят парочки, шутят, смеются, поют. Но этот мир уже не существует для Нюры. Она сейчас живёт в своей любви и видит только Алёшу, слышит только его голос.

– Люди говорят, просватали тебя уже, – с горечью произнёс её дружочек.

– Да, отец слово дал. Только я этому совсем не рада. Зачем мне богатый жених, когда ты у меня есть, Алёшенька!?

– И когда свадьба? – хмуро спросил Алексей.

– Осенью. Отец сказывал, на Покров, – потупилась она.

– Значит, у меня ещё есть время, – воодушевился он.

– Да, есть, и я живу одной мыслью, что ещё немного на воле побуду.

– Вот, возьми, – он протянул ей небольшой мешочек. – Это золотой песок. Схорони пока у себя. Я часть уже сдал в контору, а это оставил на всякий случай. До осени я ещё намою. Я не отступлюсь, дождусь своей удачи, чтоб не стыдно было к отцу твоему явиться.

– Боюсь, милый, что отец от своего слова уже не отступит, к нему являться – только сердить его, – печально проговорила Нюра.

– Я не позволю тебе стать чьей-то женой! Ты будешь только моей! – горячо воскликнул он. – Мы сбежим, исчезнем, затеряемся в тайге. …Если, конечно, ты согласна на такое.

– Ой, не знаю, Алёшенька, страшно мне супротив тятеньки идти. Но и без тебя мне тоже жизни нет. Скоро надо ехать в гости к жениху-то, а мне так не хочется.

– А хочешь, убежим прямо сейчас? – глаза его загорелись. – И ехать тебе никуда не придётся.

– Не могу, милый, тогда всем от тятеньки достанется: и матушке за то, что отпустила нас гулять против отцовой воли, и Марусе за то, что со мной была, да не остановила. Они-то не виноваты.

– Добрая ты у меня, совестливая. Ну, как можно тебя не любить?!

И снова он осыпал её поцелуями. Незаметно пролетело времечко: они то говорили, то целовались, то снова говорили. Никогда ещё Нюра не была так счастлива, она и не знала прежде, как сладки могут быть поцелуи.

Но вот из предрассветного тумана появилась Маруся со своим кавалером, и сёстры засобирались домой, не то, неровён час, тятенька вернётся, тогда греха не оберёшься. Маруся зашла в избу за рукоделием, а Нюра, дождавшись сестры, обняла на прощанье мила друга, и, не оборачиваясь, пошла. Душа её и пела, и плакала одновременно. Тело еще чувствовало жаркие объятия, губы горели от поцелуев, а по щекам катились слёзы. Пробравшись тихонько в дом, сестры улеглись на полати и затихли, каждая лежала и думала о своём. Утром мать у печи гремела чугунками, а они сладко спали, не слыша ничего.

Пробуждались они тяжело. Да и диво ли! Легли-то на рассвете. Но мать не дала им понежиться:

– Вставайте, гулёны, всё на свете проспали! Лукерья вон уже вместо вас коров в пасево угнала. Иван в поле отправился, посевы проверить. Даже Василко куда-то ускакал, а вы всё спите! На столе парное молоко с булками, для вас оставила. Быстро просыпайтесь!

Сёстры нехотя поднялись, потянулись, умылись и сели за стол.

– Марусь, а где вы с Санком вчера были? Куда исчезли? – полюбопытствовала шёпотом Нюра.

Та пожала плечами и отмахнулась:

– Да так, гуляли

– Он тебе нравится?

– Не знаю, может быть.

– Как можно не знать, Маруся? Я на Алёшу только глянула впервой и тут же поняла – это мой суженый.

– А я не поняла ещё! Хорошо тебе говорить, когда у тебя такой жених: и красавец, и богач!

– Ты завидуешь мне, сестрица? – удивилась Нюра. – Да я готова всю жизнь нищей прожить, лишь бы с Алёшей вместе. Зачем мне этот жених? Это ж папеньке он нужен, а не мне! Он и тебе красавца-богатея найдёт, не сомневайся!

– Нет, другого такого едва ли сыщет. А местные кавалеры все одинаковые. Мне они не нравятся. Я в городе жить хочу, с богатым мужем, с прислугой.

Их беседу прервал голос матушки:

– Девицы мои, красавицы, покажите-ка мне, чего вы вчера на посиделках наработали? Чует моё сердце, что вы там только пели-веселились.

Сёстры втянули головы в плечи и потихоньку выскользнули из избы.

Ближе к обеду вернулся отец. Сзади к телеге была привязана красивая коляска с откидным верхом. Ну, чем вам не карета! Все высыпали на улицу. Отец радостно улыбался:

– Вот, сторговался не очень дорого, зато перед женихом в грязь лицом не ударим! Не в телеге же нам в гости отправляться!

Все возликовали, а Нюра, хмурясь, опустила голову. Всякое напоминание о поездке гнётом на сердце ложилось.

– Тятенька, возьми меня с собой! – умоляюще посмотрела на отца Маруся. – Я так хочу в новой коляске прокатиться! И в Екатеринбурге я никогда не бывала, и Нюре со мной веселее будет!

Отец посмотрел на мать, та широко улыбалась. Он перевёл взгляд на печальную Нюру, подумал немного и ответил:

– Ладно, возьму! Только, чур, не ныть, что устала! Дорога дальняя. Если повезет, за пару дней доберёмся, а то, может статься, и дольше будем ехать.

Маруся подпрыгнула от радости и захлопала в ладоши. Тут же заныл Василко:

– А я? Я тоже хочу! Они поедут, а я дак нет!

– А ты мал ещё! Подрасти маленько! – сказал отец с улыбкой. – А мы там тебе невесту приглядим, вот вырастешь, и поедем с тобой свататься.

Все рассмеялись, а парнишка надулся и убежал во двор.

Глава 7

Дорога до Екатеринбурга оказалась не таким уж интересным приключением, как представляла себе Маруся. Выехали на заре. В коляску запрягли сразу пару лошадей. Буянкова подружка Ласточка поначалу весело бежала рядом с ним, потом заметно сникла. Так же и Нюра с Марусей: в начале пути они ещё радовались лесной свежести, зелёной травке, щебету пташек, белым стволам берёз, перемежающихся с елями, но вскоре дорога, местами тряская и пыльная, стала их утомлять. К полудню и лошади устали. Первую остановку сделали в Тагильском заводе, на самой его окраине. Постоялый двор, где путники остановились, удивил девушек своей неустроенностью, грязью, шумом, скученностью повозок и людей. Через большое поселение и движение было большим. Трактир, который располагался тут же и куда они зашли отобедать, навеял на них глубокую тоску. Но пришлось довольствоваться тем, что подали. Съели по тарелке кислых щей, выпили чаю. Благо, что с собой у них были пирожки, предусмотрительно уложенные матушкой.

Отдохнув немного, двинулись дальше. Но путешествие уже не казалось девушкам таким привлекательным. Послеполуденное солнце разыгралось не на шутку, а назойливые мухи то и дело залетали под навес коляски, жужжа в самые уши. К вечеру путники добрались до Невьянского завода, нашли постоялый двор и остановились там на ночлег, довольные, что половину пути они всё-таки одолели.

– Нюр, а если ты будешь жить так далеко от нас, мы же совсем не будем видеться с тобой, – начала разговор Маруся, когда они уже улеглись спать. – Мы целый день ехали, а дороге ещё конца и края не видать.